![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
"Искушение потусторонним" Пола Куртца, -
по-моему, может быть интересным лишь для желающих освежить хрестоматийные философские учения, да некоторые столь же известные факты по истории религий.
Не знаю, каким ещё может быть стимул, что осилить 600 страниц этого скучнейшего текста, излагающего прописные истины, кроме разве что чисто академических (недаром автор пишет о себе, что "почти всю свою жизнь я был университетским профессором").
Хотя любопытные места есть, но не на уровне ответов, а скорее, постановки вопросов.
Например:
"В свое время я посетил Китай и Советский Союз, где имел возможность изучать религиозность людей и их веру в сверхъестественное... Обе страны находились под жестким тоталитарным контролем, все усилия власти были направлены на подавление веры и религиозной практики. Официальная марксистская идеология господствовала там в течение десятилетий, вся политика в области культуры и образования, пропаганда и государственный террор насаждали атеистическое мировоззрение. Однако, как это ни удивительно, в обеих странах религиозные и оккультные верования очень сильны. Несмотря на все попытки утвердить материалистическое атеистическое мировоззрение, оказалось очень трудным подавить искушение потусторонним. Я пришел к выводу, что религиозность в коммунистических странах столь же сильна или даже глубже, чем в западных капиталистических обществах. Причины этого, без сомнения, сложны: попытки подавить религию могут привести к противоположному эффекту, она может стать символом оппозиции тоталитарной системе. Искушение трансцендентным настолько глубоко, что оно способно противостоять любым преследованиям верующих.
В своих дальнейших размышлениях о природе этого искушения я пришел к выводу о том, что оно не обусловлено генетически; его нет у тех, кто придерживается светского мировоззрения, и неверующих, хотя они и составляют значительное меньшинство человечества. Все же, по-видимому, оно некоторым образом соответствует человеческой природе и может удовлетворять некоторые психобиологические нужды. Это искушение зависит также и от культурного контекста".
"Противоположная точка зрения, которая тревожит многих — это аргумент "в конечном итоге" ( the long run). Если я не буду жить вечно, если я должен умереть, если всякий человек должен когда-нибудь умереть — все мои друзья, коллеги, даже мои дети и их дети — и если моя страна или общество должны в конце концов исчезнуть, тогда не бессмысленно ли все это?"
"Обречен ли светский гуманизм навечно остаться точкой зрения относительно ограниченного числа скептиков, отторгаемой широкими массами человечества? Или существуют иные альтернативы?"
"Мы никогда не начинаем рассуждение de novo, или с самого начала. Дискуссии об обоснованности принципов основываются на реальных ситуациях и конкретных проблемах. В человеческом опыте не существует ни первых начал, ни последних окончаний".
И т.п.
Проблема Куртца в том, что он, очевидно, привык к монологической речи и не представляет себе критически настроенного собеседника, который мог бы оспаривать его тезисы. Потому-то по сути верные тезисы получаются догматическими.
Не знаю, каким ещё может быть стимул, что осилить 600 страниц этого скучнейшего текста, излагающего прописные истины, кроме разве что чисто академических (недаром автор пишет о себе, что "почти всю свою жизнь я был университетским профессором").
Хотя любопытные места есть, но не на уровне ответов, а скорее, постановки вопросов.
Например:
"В свое время я посетил Китай и Советский Союз, где имел возможность изучать религиозность людей и их веру в сверхъестественное... Обе страны находились под жестким тоталитарным контролем, все усилия власти были направлены на подавление веры и религиозной практики. Официальная марксистская идеология господствовала там в течение десятилетий, вся политика в области культуры и образования, пропаганда и государственный террор насаждали атеистическое мировоззрение. Однако, как это ни удивительно, в обеих странах религиозные и оккультные верования очень сильны. Несмотря на все попытки утвердить материалистическое атеистическое мировоззрение, оказалось очень трудным подавить искушение потусторонним. Я пришел к выводу, что религиозность в коммунистических странах столь же сильна или даже глубже, чем в западных капиталистических обществах. Причины этого, без сомнения, сложны: попытки подавить религию могут привести к противоположному эффекту, она может стать символом оппозиции тоталитарной системе. Искушение трансцендентным настолько глубоко, что оно способно противостоять любым преследованиям верующих.
В своих дальнейших размышлениях о природе этого искушения я пришел к выводу о том, что оно не обусловлено генетически; его нет у тех, кто придерживается светского мировоззрения, и неверующих, хотя они и составляют значительное меньшинство человечества. Все же, по-видимому, оно некоторым образом соответствует человеческой природе и может удовлетворять некоторые психобиологические нужды. Это искушение зависит также и от культурного контекста".
"Противоположная точка зрения, которая тревожит многих — это аргумент "в конечном итоге" ( the long run). Если я не буду жить вечно, если я должен умереть, если всякий человек должен когда-нибудь умереть — все мои друзья, коллеги, даже мои дети и их дети — и если моя страна или общество должны в конце концов исчезнуть, тогда не бессмысленно ли все это?"
"Обречен ли светский гуманизм навечно остаться точкой зрения относительно ограниченного числа скептиков, отторгаемой широкими массами человечества? Или существуют иные альтернативы?"
"Мы никогда не начинаем рассуждение de novo, или с самого начала. Дискуссии об обоснованности принципов основываются на реальных ситуациях и конкретных проблемах. В человеческом опыте не существует ни первых начал, ни последних окончаний".
И т.п.
Проблема Куртца в том, что он, очевидно, привык к монологической речи и не представляет себе критически настроенного собеседника, который мог бы оспаривать его тезисы. Потому-то по сути верные тезисы получаются догматическими.